Бывших волонтеров не бывает. О справедливости этого высказывания ярко свидетельствует история киевлянки Анны Барановой. Анна – по образованию юрист, сейчас получает второе высшее образование психолога. Несколько лет назад она поняла, что жизнь по схеме "работа-дом" ее не устраивает. Ей хотелось сделать что-то полезное, работать с детьми. О том, что такое быть волонтером, как уходить из волонтерства и возвращаться в него, а также о современных методах работы с подрастающими поколениями, Анна рассказала в интервью "Украине Небайдужей".
- Анна, с чего началось ваше волонтерство? Как вы к этому пришли?
- Сложно сказать, почему. Это было в 2010-м году. Было желание работать с детьми, как-то помогать. Это скорее было желание ни к чему-то прийти, а от чего-то уйти. Потому что – "работа-дом", на работе какие-то бумажки переворачиваешь, а в конце дня понимаешь, что ты ничего толкового не сделал. Захотелось что-то полезное сделать. А дальше это желание притянуло людей, которые на тот момент волонтерили по 5-8 лет. И так получилось, что в интернете я нашла сайт "Донор. Жити завтра", почитала, повникала. Связалась с волонтером Аней Захариной и сказала, что хочу приобщиться к делу, но не знаю с чего начать. Мы договорились встретиться и пойти в отделение больницы на Ломоносова, где лежат онкобольные дети. И я пошла. Вышла я оттуда под впечатлением. Аня Захарина сказала мне, чтобы я подумала – мое ли это? Я, конечно, думала, потому что все это очень тяжело. Ведь идея была в том, чтобы не отдаленно что-то делать, а чтобы общаться с детьми и их родителями каждый день, курировать их. В общем, все-таки я решила приобщиться. Волонтерила так полтора года. Писала новости и просьбы о помощи на «Доноре», пытались как-то порадовать детей (ведь им там очень нужны положительные эмоции), помогала чем могла родителям, которые находились рядом с детьми. Они, порой, находятся в больнице по многу месяцев и им бывает нужна элементарная помощь в приобретении чего-либо за территорией больницы, в том, чтобы получить передачу от родных и привезти в больницу и т.п.»…
Через полтора года у меня наступило так называемое выгорание. Оно заключалось в том, что слишком много было подопечных – больше 10 детей. И просто пошел перебор эмоций. К тому же, умер один четырехлетний ребенок,мой подопечный. Я как сейчас помню: я ехала в машине, мне позвонила его мама, а у нас уже с ней взаимоотношения нормальные были. Мы даже мальчику кличку вдвоем дали- Уф. Потому что, когда он лежал, ему было тяжело, и он с трудом разговаривал и только вздыхал – Уф. И мы его так и назвали. И когда она позвонила и сказала, я плакала. И до сих пор вот плачу. Потому что это уже был ребенок близкий. С этого момента мне стало совсем тяжело.
Гораздо позже я обсуждала своё «выгорание» с координатором другого волонтерского движения и она сказала, что такое бывает, в том числе из-за эмоциональной усталости. В своей группе они пытаются предупредить такое выгорание приобщая одного и того же волонтера к поездке максимум раз в две недели.
- В чем еще заключалась ваша помощь в отделении? И что вы вынесли для себя из этой работы?
- Знаете, это была во основном помощь мамам. Там были люди с регионов. Получается так, что мама поступает в больницу, а все родные где-то далеко. А мама здесь в Киеве сама, она от ребенка отлучиться не может. Поэтому эта помощь была больше помощью для мам, чтобы они знали – в Киеве есть человек, которому они могут позвонить, поплакать, попросить о чем-то. В этом была поддержка.
Но что меня потрясло, когда я на "Доноре" писала новость о ребенке, мне звонили совершенно незнакомые люди, которые тоже, сидя в офисе, листали "Донор", и они предлагали помощь. На самом деле, есть очень много людей готовых помогать. Бабушки, которые с пенсии что-то покупали, бизнесмены… То есть, люди отзывались.
А еще на память о том периоде жизни у меня осталась вышитая бисером икона. Тогда модно были вышивать бисером. Одна из мам подарила мне вышитую бисером икону в рамке. Она и сейчас висит на видном месте у меня дома.
-Через время вы снова вернулись в волонтерство?
- Да, но получился перерыв. Разные эмоции я тогда ощущала. С одной стороны, мне было стыдно, что я отошла, а с другой стороны, я понимала, что у каждого - свой какой-то порог. А потом через полтора года снова захотелось приобщиться к волонтерскому движению. И начала смотреть в интернете, а чем же люди еще занимаются, кроме онкологии? И нашлось. В одной из киевских больниц были дети-сироты, которые лежали там сами. С ними надо было гулять. Так я "окунулась" в мир сирот. Те, с которыми я была, были совсем маленькие. Социальные работники с детьми занимаются в соответствии с их возрастом, там это серьезно поставлено. Но выйти и гулять с детьми на площадке два часа не всегда есть возможность.
Мы гуляли с ребенком на улице, на площадке, катались на качелях, я ему пыталась рассказать про листики, про цветочки..
Что я вынесла оттуда? Детям-сиротам, безусловно, нужна материальная помощь, но им больше нужна помощь друга и больше общения с внешним миром.
- Сейчас уполномоченный Президента по правам ребенка Кулеба эту программу пытается внедрить. "Наставничество", так она вроде бы называется…
- Не видела этой программы, знаю, что есть проект наставничества "Одна надежда". Они набирают людей, которые хотят быть наставниками. Но не просто людей с улицы берут, у них есть обучающие курсы, людей пропускают через психолога. То есть, проводят подготовительную работу. Я тогда встречалась с одной девушкой, которая была наставницей ребенка, и она рассказала, как это выглядит изнутри. Суть наставничества заключается в том, что человеку подбирают ребенка в соответствии с его темпераментом, интересами. И дети, и взрослые заполняют анкеты.
- Тут, на мой взгляд, есть одна опасность, когда речь идет о такой работе с маленькими детьми. Они могут видеть во взрослом не друга, а маму или папу. Ведь в таком возрасте дети очень сильно нуждаются именно в родителях…
- Не без этого, конечно. Наставников сильно настраивают, чтобы от этого момента уйти. Ты сразу говоришь, что ты - друг, мол, вот мой телефон, ты можешь мне звонить. Ты не приезжаешь к нему каждый раз с подарками. Один священник из Ионинского монастыря очень правильно сказал: этим детям нужно, чтобы их просто обняли, и сними погуляли.
- Знаете, этого часто недополучают не только сироты, но и дети из полных семей…
- Согласна. Я часто разницы между сиротами и семейными детьми не вижу. Кроме того, что эти бедные сироты лишены еще материальных благ. Потому что не тому учат в школу. Учат физике и химии, а психологии отношений никто не учит. Чтобы стать юристом надо 5 лет отучиться в вузе, а чтобы стать мамой и женой ничего не надо. С отцом - тоже самое. А потом, если с детьми какие-то проблемы, их отправляют к психологу. Не только детей надо отправлять, надо и маму и папу и всю семью, и решать эту проблему. Мама, папа целый день - на работе. Приехали в 8 часов вечера, маме надо постирать, убрать, всех накормить, на следующий день что-то приготовить, уроки проверить. У нее с 8 до 12 всего четыре часа. Просто нет времени с ребенком поговорить. Утром всех собрали, отправили по школам и садикам.
- Давайте продолжим разговор о вашем волонтерстве. Вы гуляли с детьми, и что дальше было?
- С детьми я гуляла года два. Но потом тоже отошла. Ребенка забрали моего в интернат, а у меня свои проблемы надо было решать. Потом к волонтерскому движению я больше не примыкала.
Но вот идея с чтением детям возникла давно. Не знала, как ее реализовать. Я стала обращать внимание, что дети растут на планшетах и телефонах. Они там не делают ничего полезного. Всех взрослых это устраивает, потому что ребенок занят и не мешает. Пока ребенку полтора-два – это хорошо, а когда ему становится четыре, и ему надо выходить в социум – это становится ужасно, потому что он не знает, что с этим социумом делать. Совсем не дать планшет нельзя, нельзя сделать из ребенка Маугли. Но рукой надо писать, когда ребенок пишет рукой – это в любом случае развитие каких-то процессов в мозгу. Должен ребенок читать бумажные книги. Во всяком случае, не должен часами сидеть и водить пальцем по планшету. Так и возникла идея читать с детьми, но не просто читать, а заставить их вступить с тобой в диалог, что-то спрашивать по ходу.
- Сейчас вы как раз этим и занимаетесь?
- Получилось так, что меня познакомили с сотрудниками Киево-Святошинского центра социальных служб. Там люди мотивированы, и совсем не деньгами. Им действительно интересно то, что они делают. Когда с ними разговариваешь на тему детей, психологии, то понимаешь, насколько они идейные, что-то реализуют все время. Работают с детьми, с родителями. Я была очень удивлена, когда узнала, что их психологи применяют арт-терапию: рисование, лепка, песочная анимация чего там только нет. Если бы такие центры соцслужб были везде, то, наверное, всем, кому помощь этих центров нужна, она была бы оказана профессионально.
Я занимаюсь с детьми 4,5 – 6 лет. А вообще таким чтением можно заниматься с детьми от полутора до 15 лет. На сегодняшний день, мне известно несколько проектов, реализующих чтение с детьми. Некоторые проходят в различных кафешках по выходным. С детками читают, обсуждают сюжет. На мой взгляд это очень полезные проекты.
У меня занятия проходят так: полчаса творческое занятие, полчаса читаем. Мы раскрашивали героев сказки, делали конверт с Карлсоном, чтобы вложить в него письмо для Деда Мороза, к примеру.
- Вы сказали, что в современной школе упущены ряд направлений развития ребенка. Какие, на ваш взгляд, дополнительные знания, нужно давать ребенку в школе?
Считаю, что в школе упущена психология, музыка, танцы. В систему образования нужно вносить больше рисования, музыки, литературы и того, что в жизни пригодиться, и что можно детям передать.
Надо вводить психологию со второго класса в доступной форме, и она должна быть до окончания школы, и какой-то предмет из серии психология отношений – между мужчиной и женщиной, родителями и ребенком. И тогда дети будут выходить из школы готовыми не только получать профессию в институте, но и смогут строить семью с пониманием того, что они строят.
Сегодня у нас как? Молодые люди сперва женятся, а потом понимают с ужасом, что теперь они на одной территории, что, оказывается, надо платить за квартиру, покупать одежду, уделять внимание друг другу… Рождается ребенок – с ним вообще никто не знает, что делать, потому что никто не изучал возрастную психологию. Есть элементарные понятия, что с ребенком происходит в момент рождения и дальше, и когда люди сталкиваются каким-то поведением ребенка в 3 года, когда он выдергивает руку, это нормально, он должен просто оторваться от мамы. А мама это воспринимает, как плохое поведение.
Если детям в школе это все рассказывать, то им станет намного легче жить.
- Как вы считаете, когда нужно начинать сексуальное воспитание, чтобы дети правильно восприняли эту всю информацию?
- Дети 11-12-летние - это не те дети, которыми были мы. Мы в 12 лет играли в куклы. Они в 12 лет уже полным ходом "вконтактах" ведут разговоры о мальчиках. Все сдвинулось года на 3, потому и эту тему надо сдвинуть. Если они в 11 лет начинают об этом говорить, то об этом в доступной форме надо говорить лет с семи. Осторожно отвечать на вопросы. Уже с садика дети приходят и говорят: "Я буду жениться на Маше". Мальчики часто "женятся" на мамах, а девочки "выходят замуж" за своих пап…
Тут опять возвращаемся к психологии. Там есть для каждого возраста ответы. Сексуальное развитие человека начинается не в переходном возрасте. Есть процессы, которые происходят в любом возрасте. Этот момент легко упустить. И что происходит с детьми, отслеживают друзья, а родители часто - не в теме. Надо понимать, что с ребенком происходит, возрастные моменты понимать и знать. К примеру, многие мамы вовремя не отселяют детей и продолжают с ними спать. Это плохо отражается и на девочке и на мальчике.
Понятно, что не надо семилетнему ребенку открывать учебник по биологии и все показывать. Все надо делать вовремя и постепенно. А еще лучше родителям обратиться с этим вопросом к специалисту, который объяснит, как поступить в той или иной ситуации.
Беседу вела Яна Осадча
