Знакомьтесь – обычная киевская семья: папа Ярослав, мама Анна и семилетний сын второклассник Витя. Вот только у главы семьи Ярослава Радченко – лейкоз. В 2013-м году жизнь этих людей перевернулась. Но они не сдались. И не сдаются. Хотя болезнь не отступила. Шанс избавиться от нее, может дать трансплантация костного мозга в турецкой клинике. Стоимость этой операции составляет 170 тысяч долларов.

Но это история на самом деле не о болезни. Это история о любви, о преданности, о силе, о надежде и вере.

Корреспондент «Украины Небайдужей» побывал в гостях у Ярослава и Анны, чтобы выслушать и записать эту историю, может быть, даже в назидании тем, кто начинает ныть при малейших жизненных трудностях…

Семилетний Витя любит раскрашивать танки и военные корабли в яркие краски. На всех рисунках обязательно подпись: «Папа-Витя-Мама». Витя усаживается смотреть мультфильм, а Аня с Ярославом начинают рассказывать историю своей жизни – одной на троих.

С первого взгляда

Анна: –Познакомились мы в магазине ДЦ. Я работала продавцом, а Ярик пришел туда работать в охране. В первый день, когда он вышел на работу, я взяла отгул, потому что приехал мой папа. Я пришла на 5 минут в магазин, еще так глянула на него взглядом одним и убежала. И подумала: сто процентов, завтра этого охранника на смене моей не будет! Нет, прихожу – есть! Как-то глаз, наверное, положила с первого взгляда! Потом, работая вместе, общаться начали ближе, потом в маршрутке встретились. Оказалось, что живем в одном районе. Я снимала комнату на метро «Житомирская», а Ярик на «Академгородке» жил. Вместе добирались на работу, а потом как-то завязались отношения, я уже даже не помню, в каком году, 15 лет назад, кажется.

Ярослав: – 10 лет мы вместе живем. 13 октября у нас дата была. Мы уже 10 лет, как женаты.

Анна: - Потом Ярик уволился, перешел на другую работу. Мы поженились в 2006-м году. А в 2009-м родился Витя у нас. Жили вместе на «Академгородке» с мамой Ярика. По-разному бывало. Старались, конечно, дружно, до скандалов не доходило, но иногда были разные ситуации.

«В больнице мне сказали: что вы хотите? У вашего мужа по всему телу гнойники. Готовьтесь!»

Анна: - Все с ног на голову перевернулось в конце 2013-го года. У моего папы был юбилей 50 лет, и мы решили поехать к нему на день рождения. Это был октябрь, погода была замечательная. А за день до отъезда всей семьей ходили в сауну. И от перепада температур у Ярослава закружилась голова. И он сел на скамейку, а моя сестра ему говорит: «Ярослав, какой-то ты очень бледный!». На следующий день все было хорошо. Когда вернулись с дня рождения в Киев, уже вечером Ярослав начал говорить, что болит шея.

Ярослав: - У меня поднялась температура.

Анна: - Такое впечатление, что его просто просквозило. Два дня мы так промучились. Четверг, пятница – на работе. В субботу – хуже. Мы сдали анализы. В воскресенье мы уже с квартиры не выходили. В понедельник утром я должна была ехать в командировку в Полтаву. И Ярик меня должен был отвезти на поезд в 5 утра. Утром он поднимается, и в коридоре падает и теряет сознание. У меня руки трясутся. Набираю «скорую», брызгаю его водой, по щекам луплю. Он пришел в себя, я его как-то в коридор перетянула, помогла ему встать. Он второй раз теряет сознание, и сильно ударяется спиной об косяк. Я его уложила на диван. Приехала «скорая». Повезли в больницу, дежурная тогда была на Медгородке.

Ярослав: - У меня еще перед этим опухла шея. Была опухоль размером с ладошку. Думали, что эта припухлость дает на голову и потому теряю сознание .

Анна: - В больнице мне сказали: что вы хотите? У вашего мужа по всему телу гнойники. Готовьтесь!

Ярослав: В понедельник пришел анализ с ННЦРМ и там был очень плохой результат.

«Уже после таких фраз «лимфомы», «саркомы», «лейкозы», короче, все, что связано со словом «рак» - это паника неимоверная»

Анна: - Во вторник на утро пригласили гематолога, чтобы взять пункцию, чтоб уже поставить нам окончательный диагноз. Пришел с утра гематолог, а Ярик опять потерял сознание. Еле мы его откачали, потому что начались судороги. На следующий день его повезли на «скорой» в гематологическое отделение на Рижской, в 9-ю больницу.

Конечно, паника, страх, что делать? Куда бежать? К кому обращаться? Руки сразу опускаются. Уже после таких фраз «лимфомы», «саркомы», «лейкозы», короче, все, что связано со словом «рак» - это паника неимоверная. Ты не знаешь, что делать. Грипп – понятно. Таблеточку выпил и все. Голова болит, тоже понятно. Но что здесь делать, как на это все реагировать, ты не знаешь…

Ярослав: - Когда смотришь, когда каждый день вывозят людей, то это очень сложно.

Анна: - Нам многие советовали ехать в Германию.

Ярослав: - Даже был такой совет, поехать и уточнить диагноз. Потому что у нас много ошибок бывает.

Анна: Когда поставили Ярику диагноз, мы приняли решение - Витю отправить к моему папе и к моей сестре в село. В итоге отправляли его ненадолго, но был он там три месяца. Потому что у меня на него времени просто не хватало. Я перед работой бежала к Ярику в больницу, приносила ему еду, соки. Куча баночек, судочков. Потом бежишь на работу, с работы ты опять туда. Приходишь домой часов в 9-10, потом становишься к плите, опять что-то готовишь. В ноябре мы собирали деньги, документы, оформляли визы.

Ярослав: - В  киевской больнице только делали переливание, от лечения я отказывался.

Анна: - Если начинать лечение, то лучше в одной клинике.

«Ярик, не звони…» Он говорит: «Что случилось?». Я говорю: «Не звони, пожалуйста, потому что мамы уже нет…»

Анна: - А потом нам судьба преподнесла еще один удар. За три дня до вылета, уже у нас были и билеты и документы на руках, умерла мама Ярика. Буквально за неделю ей стало плохо. Звонит и говорит: «Аня, мне плохо. Меня морозит всю». Я ей вызвала «скорую». Ну температура, а так больше ничего не болело. Естественно, укололи жаропонижающее – анальгин, димедрол. Ей стало легче, она уснула. Я позвонила нашему другу, попросила завезти ее в больницу. Я ее проводила, это последний раз, когда я ее видела живой, потому что у меня не было времени к ней бегать. Я бегала в больницу к Ярику. Ее навещал Ярика брат. В среду ее положили, а в субботу утром в 6 утра мне звонят с больницы и говорят, что мама Ярика умерла. Я поехала сразу в больницу. Забрала вещи, позвонила брату Ярика.

Я не знала, как сказать мужу. Честно. Я пришла к нему в больницу. А мы каждую субботу старались ходить в церковь на территории больницы. Накануне мы ходили в церковь, Ярик еще написал записочку о здравии мамы… Я потом подошла к этой матушке и говорю: «Вычеркните, ее уже нет среди живых». Подошла к батюшке, говорю: что мне делать? Он тяжело больной. Если я ему сейчас это скажу, это шок будет для него. Батюшка сказал, что Ярослав должен проститься со своей мамой. И когда мы пришли в палату, я ему сказала. Он как раз собирался ей звонить. Я ему говорю: «Ярик, не звони…» Он говорит: «Что случилось?». Я говорю: «Не звони, пожалуйста, потому что мамы уже нет…»

Организацию похорон взяли на себя брат с женой. И воскресенье мы ее похоронили. Ярика уже выписали как раз. А во вторник уже мы улетели. Нас не было здесь ни на 9 дней, ни на 40 дней.

Лечение в Германии: первые «витаминки» и их последствия

Анна: - Прилетели в Германию, на следующий день пошли к врачу. Взяли анализ крови, пункцию. Вечером озвучили, что диагноз фактически подтвердился, его немного подкорректировали.  И Ярику начали капать химию. Капали целую неделю, круглосуточно. Достаточно легко мы ее приняли, как витаминку.

Ярослав: - Я лежал и говорил, где моя витаминка С!

Анна: - Там много наших врачей с Украины есть. Нам ставил химию врач из Кривого Рога. Неделю покапали, потом я полетела в Киев, чтобы продать машину. Как раз полгода назад купили «Фольксваген», пришлось его продать, слава Богу, еще покупатель хороший попался. И мы фактически не потеряли в продаже машины. Все эти деньги я привезла в Германию.

Неделю нас откапали и две недели были сложные. То температура поднимется, то еще что-то. В общем, не так страшна химия, как последствия. Падают абсолютно все показатели, когда иммунитет на нуле, когда тромбоцитов нет и возможны всякие внутренние кровотечения. Каждый день вливали кровь, через день – тромбоконцентрат. Антибиотики кололи сильные. На один из них началась аллергия. Начал задыхаться, разговаривать не мог.

Ярослав: - После первой химиотерапии у меня ремиссия была.

Анна: - Прошло 2 недели, показатели начали расти. И как мы обрадовались, Господи! Мы там прыгали в этой палате, как ненормальные. Сделали пункцию. Да, ремиссия! Но надо новую химию начинать. Еще одну неделю прокапали круглосуточно 7 дней. После второй химии – опять температура, опять упали показатели. Нам сказали, что это естественно.

Ярослав: - Был даже один вечер, когда мне не могли сбить температуру, и укололи последний антибиотик. И сказали, что если он не поможет, то тогда уже извините. Но, слава Богу, помогло.

Анна: - Опять кровь вливали, антибиотики, мочегонные, препараты от боли в животе, от тошноты, от головной боли…

Ярослав: - Иногда даже с кровати встать не мог.

Аня: - Я все время была там, в общежитии для родственников пациентов. В сложные дни, когда поднималась температура, мне ставили раскладушку, я спала рядом с ним. И ночью подпрыгивала. То полотенце на лоб положить, то в туалет помочь сходить, помыть, поднести покушать, таблетки подать, температуру померить, переодеть. Поддержать, поплакать вместе…

Новый год там встречали. Стояли у окна вместе.

Ярослав: - День рождения Анин встречали.

Анна: - На фейерверк смотрели вместе в окно. Скучали за Витей очень сильно. Плакали. Плохо, что в больнице не было скайпа.

Ярослав: - После второй химии очень долго не могли вырасти показатели. Больше трех недель.

Аня: - Потом начали подрастать. Врачи подтвердили ремиссию. И отпустили домой на месяц растить свои показатели. Как счастливы мы были! Когда мы пролетали Вишневое и пролетали Окружную, этот мусор, который там валяется возле железной дороги, он такой родной был!

Прилетели домой, нас встречали наши друзья. Но, наверное, я там так мобилизована была, что приехала домой и у меня через несколько дней – воспаление легких. Весь месяц, что мы здесь были, я пролежала с воспалением легких. И потом мы полетели обратно в Германию на следующий цикл химиотерапии.

«Перед реанимацией на планшете еле-еле дрожащей рукой написал мне: «Я тебя люблю»

Анна: - Немного она по-другому подавалась: три часа утром, три часа – вечером. День – перерыв. Две недели ждали роста показателей, но они не росли. Мне нужно было ехать домой, на работу.

Ярик задержался в больнице еще на один-два дня. В последний день, когда врач ему говорит – у вас нормально, можете лететь домой, у него поднялась температура.

Ярослав: - Мне прокапали капельницу, и сказали – можете улетать домой. Но у меня была 41 температура. Меня перевели в палату, сбили температуру, но ненадолго. Мне стало еще хуже после этого. Я уже дышать не мог. Меня перевели в реанимацию.

Аня: - А это все было 8 марта. Я на работе. Он мне звонит. Не может объясниться с врачами. Он дает трубку врачам, а я им пытаюсь на своем корявом английском что-то рассказать, что у него болит и что его беспокоит. На работе все празднуют, я реву. Я всю ночь дома не спала. Он мне в 4 утра перезвонил и сказал, что он в реанимации, и ему уже чуть лучше.

Ярослав: - Как оказалось, я подхватил сепсис. Три дня я пролежал в реанимации, но они мне показались вечностью. Я прощался с жизнью.

Аня:- Он даже мне записку прощальную написал. Перед реанимацией на планшете еле-еле дрожащей рукой написал мне: «Я тебя люблю!».

Ярослав: - Мне очень стало страшно, когда принесли морфий, чтобы я поспал. А у нас как считается, если морфий, значит, уже все. А оказывается, у них это привычное дело, чтобы человек не мучился, поспал.

Было подозрение на рецедив. Но сделали пункцию – не подтвердилось. Но после сепсиса я восстанавливался месяц. Не росли показатели.

Аня: – Я когда приехала, его не узнала. Он был худой очень. Похудел на 30 килограмм. Со 120 кг стал 90. Наконец, в начале апреля профессор отпустил домой…

Помочь семье Радченко можно здесь.

Продолжение следует…